И выродки побеждали. Многочисленная армия в едином целеустремленном порыве вновь и вновь безжалостно атаковала компаунд. Самодельные осадные башни были выдвинуты вперед, длинные лестницы закинуты на стены, тараны молотили в железные укрепленные ворота. Это означало всеобщий приступ, тотальную атаку, в результате которой ворота рано или поздно рухнут и успех будет достигнут. В иное время и в других местах такие армии обладали артиллерией, которую использовали против осаждаемых компаундов. Но механическое оружие медленно разрушалось или изнашивалось, поскольку его никто не ремонтировал, а запасные части были либо израсходованы, либо уничтожены. Теперь все использовали устаревшее вооружение, мир скатывался к средневековью. Но это не означало, что армия выродков действовала менее успешно. Об этом могли бы рассказать те, кто защищал другие компаунды, если б удалось найти кого-нибудь, оставшегося в живых. Не имело значение, какие виды военных машин используются — выродки все равно одерживала верх. Они не прятались за стенами компаундов. Они не боялись смерти. Они даже не были разумными. Их вели на приступ неуемная злоба и жажда крови.
И еще их возглавлял Старик.
Анжела затаилась в переулке, в двух кварталах от места, где кипело сражение, достаточно близко, чтобы она могла различить ярость на лицах противников и кровь, пропитавшую их одежды. Девушка бросила быстрый взгляд на изрезанный рунами посох, который держала в руках, его полированная поверхность казалась черной и бездонной, как ночной омут. Анжела могла помочь мужчинам и женщинам, защищающим компаунд. Она владела силой, позволявшей ей расшвыривать выродков, как сухие листья, но нельзя было поддаваться искушению вмешаться в битву. Анжела пришла сюда не за этим и не могла позволить себе отвлечься. Кроме того, любое обращение к магии посоха предупредит демонов об опасности — а они уже и так охотятся за ней. Особенно Старик.
Роберт предупреждал о нем в последний год перед своей смертью, когда он ушел, чтобы дать последний бой выродкам вместе с защитниками компаундов Нью-Мексико и Аризоны. Старик привел под их стены такую же армию и осадил компаунды, окружив их и перекрыв все пути к отступлению. Роберт сделал все что мог, но оказалось, что быть просто Рыцарем Слова недостаточно — как тогда, так и теперь. Анжела общалась с Робертом в течение пяти лет, она сражалась бок о бок с ним в Денвере, и, возможно, в иные времена они полюбили бы друг друга. Роберт обладал недюжинной физической и ментальной силой, он был лучшим бойцом, чем она. И этого оказалось недостаточно, чтобы уцелеть.
В последних записках, присланных с почтовым голубем, он так подробно описал Старика, что Анжела сразу же узнала его, как только он появился в Лос-Анджелесе — о чем Роберт также предупреждал. Высокий и сутулый, в надвинутой на глаза широкополой шляпе, в длинном сером плаще, окутывавшем его с ног до головы, Старик был воплощением зла. «Его глаза, вот что ты запомнишь, — писал Роберт. — Стальные, немигающие, в них нет ничего человеческого, лишь вселенский холод, обжигающий душу».
Слухи о Старике ходили еще раньше, до писем Роберта. Демон, обладавший особым умением выслеживать Рыцарей Слова, многие годы он выслеживал их и убивал их. Анжела не знала, скольких Рыцарей, кроме Роберта, уничтожил Старик, но, очевидно, немало. В конце концов он придет и за ней.
«Но я не позволю так легко загнать себя в ловушку», — подумала Анжела, и ее пальцы крепче сжали посох.
Анжела рванулась из укрытия на улицу, перебежала на противоположную сторону и затем, лавируя между бетонными обломками и выгоревшими остовами автомобилей, добралась до входа в отель, находящегося как раз на уровне периметра компаунда Анахейм.
В пятидесяти ярдах позади выродков, штурмовавших ворота компаунда, стоял человек, отрешенно взиравший на происходящее. Старик, укутанный в серый плащ, в широкополой шляпе с мягкими полями, скрывавшими его лицо, напоминал Гэндальфа — но только до тех пор, пока вам не удавалось взглянуть ему в лицо и ощутить тяжесть его взгляда. Тогда сразу становилось ясно, что это не маг, разыскивающий Кольцо Всевластья, чтобы доставить его в Ородруин, но существо, находящееся под ужасными чарами, чья душа потеряна навеки.
Старик понятия не имел ни о Гэндальфе, ни о Кольце Всевластья — а если б и имел, то ему было бы все равно. Он был демоном, а люди — всего лишь его добычей. Он обитал в этом мире, когда на фасаде слабеющей цивилизации начали появляться первые серьезные трещины. Он помнил времена Нест Фримарк, когда зародилась жизнь странствующего морфа. Он многие века находился здесь — задолго до того, как мир обнаружил его постоянное присутствие. Старик жил на свете так долго, что полностью избавился от своей человеческой сущности и даже от памяти о ней. Будучи демоном, он рассматривал человечество как проклятие, как чуму, покрывающую землю, как заразу, которую требовалось искоренить.
Но Старик заметно отличался от остальных из своего рода. Им руководили не только основные инстинкты, свойственные живым существам. Для большинства демонов был характерен глубокий и ранний самораспад личности, чрезмерные эмоции повергали их в безумие. Старик сражался по другим причинам. Его вели не жажда мести и не личное удовольствие, не желание доказать что-либо самому себе или оставить на земле свой след. Что двигало им, что воспламеняло его как ни один огонь в мире — так это ненасытная жажда разоблачать глубокие и все нарастающие провалы и промахи человеческой цивилизации и таким образом неопровержимо доказать, что его выбор отказаться от своего биологического рода был единственно правильным.
Старик довольно рано принял решение променять человеческую сущность на душу демона. Он никогда не чувствовал себя уютно в бренном человеческом обличье и не мог смириться с тем, что ему отпущено более чем краткое присутствие на небосклоне жизни. Только единый миг, а затем — исчезнуть навсегда. Выбрав Пустоту, он волшебным образом приобрел новую сущность, исполненную глубокой силы, и никогда не сожалел о своем решении. Старик нашел жизнь демона восхитительной. Теперь он был наделен неисчислимыми возможностями управлять силами, присущими его новому племени. Медленно, слой за слоем снимать покровы тайн этого рода и бесконечно удивляться открытиям — он страстно хотел участвовать в этом, находя новые пути для проверки своих теорий.
Чтобы найти совершенный путь, ушли века, но в конце концов с распадом цивилизации он сделал то, что задумал.
Создание лагерей рабов было идеей Старика, они стали лабораторией для его экспериментов. Скрещивание и генетическая перестройка человеческих организмов позволили получить множество информации об эволюции биологических видов. Возможности для исследований были неограниченными, а результаты — ошеломляющими. То, чего удалось достичь, поражало его самого. Уничтожение человеческой расы по-прежнему являлось конечной целью замыслов Старика — но ускорять этот процесс больше не было причин.
Внутри него нарастала усталость и скука. Процесс познания оказался долгим и трудным, а Старик более не обладал такой физической и ментальной силой, как в прежние времена. Ни притягательность цели, ни его твердая решимость ничуть не уменьшились. Но время истощило запасы его жизненной энергии, и, по правде сказать, его интерес к людскому племени шел на убыль.
Сейчас Старик начал смотреть на людей иначе. Они больше развлекали его, чем заключали в себе некие возможности. Существовало так много способов изучать людское племя, заставлять его проявлять свою суть. Но рано или поздно эти подопытные кролики просто перестанут иметь значение.
Старик даже забросил свою Книгу Имен — список, в которой он веками тщательно заносил тех, кого убил или приказал убить. Не так давно он попросту потерял интерес к ведению записей. Смерть более не занимала его. Теперь, казалось, Старика не интересовала даже жизнь. Он достиг момента, когда следовало воздержаться от экспериментов и просто продолжать искоренение людского рода.